Не хочется писать про равностность (уравновешенность) как про «принятие всего таким, какое оно есть» или про способность «идти навстречу своим чувствам» и одинаковое отношение как к приятному, так и к неприятному. Это все, конечно, так, но есть и ещё кое-что.
Это «кое-что» – замеченная мною относительно недавно склонность к гиперстимуляции тех чувств, которые я, благодаря развитию навыка ясности, могу идентифицировать всё четче. Если это что-то неприятное (грусть, гнев), то гиперстимуляция будет выражаться в драматизировании, «накручивании», усилении этих чувств своим сопротивлением или наоборот погружением в них. Если речь про приятные чувства, то их тоже всегда можно увеличить, сделать объемнее, вплоть до эйфории. Казалось бы, что плохого в эйфории? Ничего. Однако, неспроста мудрые и знающие причисляют ее к одному из проявлений страдания.
Зависимость от приятного и зависимость от неприятного. Усилить свои чувства запросто можно не только с помощью веществ, изменяющих сознание (слава эйфоретикам!), но и более легально – сахар, еда, шоппинг, эмоциональное подкрепление через обсуждение с другими людьми и пр. Любая зависимость, помимо способа ухода от чувств, может быть и способом их усилить (что в корне, на самом деле, оказывается одним и тем же, но с уровня «повыше» дуальность сохраняется).
Жизнь из позиции «недо»: когда недостаточно радостно, можно добавить яркости; недостаточно грустно – можно накрутить сверху ещё больше и добавить, например, неприятных воспоминаний, вступить в конфликт с кем-то, спровоцировать агрессию в свою сторону и пр.
Отказ от гиперстимуляции неприятных чувств дается проще – благодаря терапии страдать уже не так хочется, как раньше. В этом отпадает необходимость. А вот отказ от гиперстимуляции приятных чувств сложнее, ведь он о том, что «кайфа» в том виде, какой был, больше не будет. Радость будет просто радостью, а не эйфорией.
Это странно ощущается первое время – кажется, что этого эмоционального возбуждения недостаточно, будто чего-то не хватает. Но, осознав однажды, как работает этот механизм, уже не удаётся обратно поверить, что эйфория – это настоящее чувство. Она уже отдаёт чем-то искусственным, ненастоящим и оказывается, что не очень-то и хочется испытывать гипертрофировнную радость, какой бы привлекательной она не казалось раньше.
После периода, когда обычной радости кажется мало, наступает и другой период, когда вдруг оказывается достаточно. Даже более, чем достаточно. Внимательно всматриваясь в то, что есть, – и в грусть, и в радость – без попыток усилить или подавить, оказывается, что настоящий миг изобилен, наполнен ощущениями до краёв и полноценен в своей истинной природе.
В таком прочтении равностность – про полноту, про ощущение успокоения от чувства, что «наконец-то достаточно», про удовлетворение ровным состоянием, без гиперстимуляций. Вкусив это хотя бы раз, уже не хочется ни драм, ни эйфории.
Драматизировать не получается, потому что любое неприятное чувство распадается на составляющие – телесную, эмоциональную и ментальную реакции – и уже не удается ощущать тотальное всепоглощающее страдание. А эйфория оказывается на удивление менее приятной, чем самая обычная радость от того, что проявляется в настоящий момент. Приходит понимание, что любые возникающие чувства прекрасны сами по себе в своем первозданном виде и что мне не нужно (а на самом-то деле и невозможно) ничего с ними делать. Сам факт наличия возможности что-либо ощущать, воспринимать, чувствовать – вот, что действительно восхищает и поражает.
Равностность в глубине своей оказывается качеством пространства, являющегося основой и причиной возникновения всего сущего, контекстом и фоном для возникновения, существования и исчезновения всех форм, будь то чувства, мысли или физические объекты.
