Зыбкая сопредельность
круги на воде #27 | настя гузенко
Близость
Я как-то задумалась о том, какие есть синонимы у слова «близость» и не вспомнила ничего подходящего. Все было не то. Конечно же я подумала про «единство», но, на мой взгляд, они разные — близость про дистанцию, а единство - про ее отсутствие. Близость — это будто бы измеримое понятие, обозначающее расстояние между объектами, при этом про сами объекты мы ничего не знаем. Мы просто как бы предполагаем, что между объектами есть расстояние и измеряем его в сравнительных категориях «дальше» - «ближе». Получается, что «близость» — это ближе, чем дальше. А расстояние-то какое? То, что я называю близостью, для другого будет «далекостью». И в этом боль нашего языка.
Если мы говорим про математику, то единицы измерения нам в помощь. А если речь про человеческие отношения, субъективные и полные неопределенностей, но позаимствовавшие столько слов из точных наук? Статистика, алгоритмы, схемы… Даже описание чувств чего стоит! «Тяжёлые чувства» — это сколько?
Я вот долго была убеждена, что «боюсь близости». А сейчас думаю — это как вообще? С физической близостью понятно — кожа определяет границы моего тела. Но как быть с тем, у чего нет границ — с психикой, сознанием, чувствами?
Размышления мои уперлись в очень простое объяснение — я не близости боюсь, а неприятных чувств, которые то тут, то там возникают в процессе коммуникации.
Мне понравились слова одного «специалиста по отношениям» о том, что индивидуальное рождается в процессе коммуникации. Я чувствую свои границы, когда встречаюсь с другим. Если говорить не только о физических границах (здесь гораздо проще — разделение на субъект и объект происходит ещё в младенчестве при нормальном развитии), а о психологических границах, то они формируются не сами собой неведомым образом, а в результате коммуникации. Иногда формируются какие-то кривые границы или мы говорим вообще об их отсутствии. Не границы, а пунктир.
Коммуникация с родителями или другими значимыми людьми в процессе становления личности закладывает основу «меня» — от них я узнаю, кто я, какая я и какой мне надо быть, чтобы смочь удовлетворить свои базовые потребности в чувстве безопасности, принятии, одобрении, любви.
Если мы говорим про математику, то единицы измерения нам в помощь. А если речь про человеческие отношения, субъективные и полные неопределенностей, но позаимствовавшие столько слов из точных наук? Статистика, алгоритмы, схемы… Даже описание чувств чего стоит! «Тяжёлые чувства» — это сколько?
Я вот долго была убеждена, что «боюсь близости». А сейчас думаю — это как вообще? С физической близостью понятно — кожа определяет границы моего тела. Но как быть с тем, у чего нет границ — с психикой, сознанием, чувствами?
Размышления мои уперлись в очень простое объяснение — я не близости боюсь, а неприятных чувств, которые то тут, то там возникают в процессе коммуникации.
Мне понравились слова одного «специалиста по отношениям» о том, что индивидуальное рождается в процессе коммуникации. Я чувствую свои границы, когда встречаюсь с другим. Если говорить не только о физических границах (здесь гораздо проще — разделение на субъект и объект происходит ещё в младенчестве при нормальном развитии), а о психологических границах, то они формируются не сами собой неведомым образом, а в результате коммуникации. Иногда формируются какие-то кривые границы или мы говорим вообще об их отсутствии. Не границы, а пунктир.
Коммуникация с родителями или другими значимыми людьми в процессе становления личности закладывает основу «меня» — от них я узнаю, кто я, какая я и какой мне надо быть, чтобы смочь удовлетворить свои базовые потребности в чувстве безопасности, принятии, одобрении, любви.
Так я учусь выживать, адаптируюсь в этом мире, полном острых углов. Натыкаться на острые углы больно, а я не хочу боли. У меня развивается неприязнь к неприятным ощущениям и стремление к приятным.
Чувство близости — это приятное чувство. Но когда эмоционально значимые для меня люди провоцируют возникновение во мне неприятных ощущений, я формирую убеждение, что «близость — это неприятно» (я специально избегаю формулировки «причиняют мне боль», ибо придерживаюсь позиции взятия на себя ответственности за свои чувства, что не исключает некорректного поведения других в отношении меня — другие могут объективно причинить мне ущерб, но чувства возникают во мне, мне их никто не привносит во внутреннее пространство). И тогда во мне формируется когнитивный диссонанс — я хочу близости, потому что это приятно, и я не хочу близости, потому что это неприятно.
В итоге можно всю жизнь провести в стремлении к этому ощущению и отталкиванию его, как только оно маячит на горизонте.
Я знаю, о чем пишу. Я пишу о себе. Такая схема поведения формируется так рано, что сверху неё за всю жизнь успевает понарости ещё всякого, с чем потом можно успешно разбираться, так и не достигнув корней.
В итоге моих размышлений я подумала вообще исключить это слово из сферы психического — «близость» слишком непонятна. Но что же тогда вместо нее?
Все предлагаемые в интернетах синонимы меня не устраивали, так как не передавали сути. Но одно слово мне понравилось.
Чувство близости — это приятное чувство. Но когда эмоционально значимые для меня люди провоцируют возникновение во мне неприятных ощущений, я формирую убеждение, что «близость — это неприятно» (я специально избегаю формулировки «причиняют мне боль», ибо придерживаюсь позиции взятия на себя ответственности за свои чувства, что не исключает некорректного поведения других в отношении меня — другие могут объективно причинить мне ущерб, но чувства возникают во мне, мне их никто не привносит во внутреннее пространство). И тогда во мне формируется когнитивный диссонанс — я хочу близости, потому что это приятно, и я не хочу близости, потому что это неприятно.
В итоге можно всю жизнь провести в стремлении к этому ощущению и отталкиванию его, как только оно маячит на горизонте.
Я знаю, о чем пишу. Я пишу о себе. Такая схема поведения формируется так рано, что сверху неё за всю жизнь успевает понарости ещё всякого, с чем потом можно успешно разбираться, так и не достигнув корней.
В итоге моих размышлений я подумала вообще исключить это слово из сферы психического — «близость» слишком непонятна. Но что же тогда вместо нее?
Все предлагаемые в интернетах синонимы меня не устраивали, так как не передавали сути. Но одно слово мне понравилось.
Так я учусь выживать, адаптируюсь в этом мире, полном острых углов. Натыкаться на острые углы больно, а я не хочу боли. У меня развивается неприязнь к неприятным ощущениям и стремление к приятным.
Чувство близости — это приятное чувство. Но когда эмоционально значимые для меня люди провоцируют возникновение во мне неприятных ощущений, я формирую убеждение, что «близость — это неприятно» (я специально избегаю формулировки «причиняют мне боль», ибо придерживаюсь позиции взятия на себя ответственности за свои чувства, что не исключает некорректного поведения других в отношении меня — другие могут объективно причинить мне ущерб, но чувства возникают во мне, мне их никто не привносит во внутреннее пространство). И тогда во мне формируется когнитивный диссонанс — я хочу близости, потому что это приятно, и я не хочу близости, потому что это неприятно.
В итоге можно всю жизнь провести в стремлении к этому ощущению и отталкиванию его, как только оно маячит на горизонте.
Я знаю, о чем пишу. Я пишу о себе. Такая схема поведения формируется так рано, что сверху неё за всю жизнь успевает понарости ещё всякого, с чем потом можно успешно разбираться, так и не достигнув корней.
В итоге моих размышлений я подумала вообще исключить это слово из сферы психического — «близость» слишком непонятна. Но что же тогда вместо нее?
Все предлагаемые в интернетах синонимы меня не устраивали, так как не передавали сути. Но одно слово мне понравилось.
Чувство близости — это приятное чувство. Но когда эмоционально значимые для меня люди провоцируют возникновение во мне неприятных ощущений, я формирую убеждение, что «близость — это неприятно» (я специально избегаю формулировки «причиняют мне боль», ибо придерживаюсь позиции взятия на себя ответственности за свои чувства, что не исключает некорректного поведения других в отношении меня — другие могут объективно причинить мне ущерб, но чувства возникают во мне, мне их никто не привносит во внутреннее пространство). И тогда во мне формируется когнитивный диссонанс — я хочу близости, потому что это приятно, и я не хочу близости, потому что это неприятно.
В итоге можно всю жизнь провести в стремлении к этому ощущению и отталкиванию его, как только оно маячит на горизонте.
Я знаю, о чем пишу. Я пишу о себе. Такая схема поведения формируется так рано, что сверху неё за всю жизнь успевает понарости ещё всякого, с чем потом можно успешно разбираться, так и не достигнув корней.
В итоге моих размышлений я подумала вообще исключить это слово из сферы психического — «близость» слишком непонятна. Но что же тогда вместо нее?
Все предлагаемые в интернетах синонимы меня не устраивали, так как не передавали сути. Но одно слово мне понравилось.
Сопредельность
Может быть это слово звучит не так красиво, как «близость», но тут опять сказывается фон - близость ассоциируется все-таки больше с чём-то приятным, а сопредельность вообще ни с чем не ассоциируется. Кому-то это слово вообще может прийтись не по нраву — тем, кто углядит в нем слово «предел» как границу и скажет «фу».
А мне нравится. И нравится оно мне как раз поэтому — в слове «сопредельность» есть два принципиально важных момента. Да, «предельность» означает наличие границ объекта, причём определённых — по моим ощущениям слово «предел» имеет большую эмоциональную и смысловую нагрузку, чем «граница».
Граница безлика, у неё нет принадлежности, она просто «между» — отделяет одно от другого, а у «предела» всегда есть что-то рядом — мой предел, предел сознания, предел терпения и пр. Если граница — то между мной и кем-то, а если предел, то мой.
Да, это все, конечно, не отменяет того, что у сознания нет ни границ, не пределов. Все же иметь пределы как-то почему-то приятнее — границы ограничивают, а пределы определяют. Определённость приятнее ограниченности, уж простите мне мои примитивные рассуждения.
Второй приятный аспект «сопредельности» — объединение. Приставка «со» много в каких других приятных словах — сознание, сообщество, сочувствие, сострадание, сотрудничество, соавторство — она про то, что «вот мы взяли и вместе что-то делаем - думаем, пишем, трудимся, чувствуем, страдаем».
А мне нравится. И нравится оно мне как раз поэтому — в слове «сопредельность» есть два принципиально важных момента. Да, «предельность» означает наличие границ объекта, причём определённых — по моим ощущениям слово «предел» имеет большую эмоциональную и смысловую нагрузку, чем «граница».
Граница безлика, у неё нет принадлежности, она просто «между» — отделяет одно от другого, а у «предела» всегда есть что-то рядом — мой предел, предел сознания, предел терпения и пр. Если граница — то между мной и кем-то, а если предел, то мой.
Да, это все, конечно, не отменяет того, что у сознания нет ни границ, не пределов. Все же иметь пределы как-то почему-то приятнее — границы ограничивают, а пределы определяют. Определённость приятнее ограниченности, уж простите мне мои примитивные рассуждения.
Второй приятный аспект «сопредельности» — объединение. Приставка «со» много в каких других приятных словах — сознание, сообщество, сочувствие, сострадание, сотрудничество, соавторство — она про то, что «вот мы взяли и вместе что-то делаем - думаем, пишем, трудимся, чувствуем, страдаем».
Сопредельность о том, что «вот мы взяли и соприкоснулись своими пределами (прикосновение однонаправленно — я касаюсь, а соприкосновение про движение с обеих сторон).
«Соприкоснулись своими пределами» звучит ещё более коряво, чем сопредельность, но мне очень нравится суть. Сколько здесь смысла! Сколько нюансов!
Чтобы «соприкоснуться своими пределами» с кем-то, мне нужно знать свои пределы, чувствовать хотя бы примерно пределы другого и делать движение навстречу. Для меня это про зрелость, ответственность и активность (в смысле совершения действий, а не пассивного принятия их со стороны другого человека).
Зрелость получается, когда я узнаю свои пределы и как бравый пограничник беру на себя ответственность блюсти их целостность, а активность формируется, когда я определяюсь в своих желаниях и стремлюсь их реализовать. Сопредельность предполагает тоже самое и у другого участника коммуникации, иначе ничего не получится. Хотя нет, получится какая-то «недоблизость», которая про движение по замкнутому кругу — то притягивать, то отталкивать.
Несмотря на всю прелесть этой сопредельности, она все же существует в поле субъективного — психики, сознания, человеческих отношений — а посему, конечно, это очень зыбкая конструкция.
«Соприкоснулись своими пределами» звучит ещё более коряво, чем сопредельность, но мне очень нравится суть. Сколько здесь смысла! Сколько нюансов!
Чтобы «соприкоснуться своими пределами» с кем-то, мне нужно знать свои пределы, чувствовать хотя бы примерно пределы другого и делать движение навстречу. Для меня это про зрелость, ответственность и активность (в смысле совершения действий, а не пассивного принятия их со стороны другого человека).
Зрелость получается, когда я узнаю свои пределы и как бравый пограничник беру на себя ответственность блюсти их целостность, а активность формируется, когда я определяюсь в своих желаниях и стремлюсь их реализовать. Сопредельность предполагает тоже самое и у другого участника коммуникации, иначе ничего не получится. Хотя нет, получится какая-то «недоблизость», которая про движение по замкнутому кругу — то притягивать, то отталкивать.
Несмотря на всю прелесть этой сопредельности, она все же существует в поле субъективного — психики, сознания, человеческих отношений — а посему, конечно, это очень зыбкая конструкция.
Сопредельность о том, что «вот мы взяли и соприкоснулись своими пределами (прикосновение однонаправленно — я касаюсь, а соприкосновение про движение с обеих сторон).
«Соприкоснулись своими пределами» звучит ещё более коряво, чем сопредельность, но мне очень нравится суть. Сколько здесь смысла! Сколько нюансов!
Чтобы «соприкоснуться своими пределами» с кем-то, мне нужно знать свои пределы, чувствовать хотя бы примерно пределы другого и делать движение навстречу. Для меня это про зрелость, ответственность и активность (в смысле совершения действий, а не пассивного принятия их со стороны другого человека).
Зрелость получается, когда я узнаю свои пределы и как бравый пограничник беру на себя ответственность блюсти их целостность, а активность формируется, когда я определяюсь в своих желаниях и стремлюсь их реализовать. Сопредельность предполагает тоже самое и у другого участника коммуникации, иначе ничего не получится. Хотя нет, получится какая-то «недоблизость», которая про движение по замкнутому кругу — то притягивать, то отталкивать.
Несмотря на всю прелесть этой сопредельности, она все же существует в поле субъективного — психики, сознания, человеческих отношений — а посему, конечно, это очень зыбкая конструкция.
«Соприкоснулись своими пределами» звучит ещё более коряво, чем сопредельность, но мне очень нравится суть. Сколько здесь смысла! Сколько нюансов!
Чтобы «соприкоснуться своими пределами» с кем-то, мне нужно знать свои пределы, чувствовать хотя бы примерно пределы другого и делать движение навстречу. Для меня это про зрелость, ответственность и активность (в смысле совершения действий, а не пассивного принятия их со стороны другого человека).
Зрелость получается, когда я узнаю свои пределы и как бравый пограничник беру на себя ответственность блюсти их целостность, а активность формируется, когда я определяюсь в своих желаниях и стремлюсь их реализовать. Сопредельность предполагает тоже самое и у другого участника коммуникации, иначе ничего не получится. Хотя нет, получится какая-то «недоблизость», которая про движение по замкнутому кругу — то притягивать, то отталкивать.
Несмотря на всю прелесть этой сопредельности, она все же существует в поле субъективного — психики, сознания, человеческих отношений — а посему, конечно, это очень зыбкая конструкция.
Зыбкость
Удивительно красивое слово. Первым делом на ум приходят зыбучие пески, которые затягивают потому, что нет никакого дна у них (и снова примите мои извинения за примитивность изложения, но мне так проще). У зыбучих песков нет предела (ну он там есть где-то очень далеко, но это расстояние гораздо больше человеческого роста), а значит, пытаясь его нащупать, когда засасывает, человек обречён на поражение.
Зыбкая сопредельность о том, что иногда эти пределы, какими бы определёнными они не казались, обнажают все своё фундаментальное непостоянство. Пределы определены лишь сейчас, но пройдёт время и они изменятся.
Зыбкая сопредельность о том, что иногда эти пределы, какими бы определёнными они не казались, обнажают все своё фундаментальное непостоянство. Пределы определены лишь сейчас, но пройдёт время и они изменятся.
Изменится ситуация, изменится и мое ощущение собственных пределов.
Читала интервью с одной девушкой и мне понравилась ее простая фраза — «изменится ситуация, изменюсь и я». Изменится ситуация, изменится и мое ощущение собственных пределов. В некоторых ситуациях мне эти пределы и ни к чему, а в некоторых нужны, но постоянными они быть все равно не могут. Особенно в случае эмоционально значимого контакта — с партнёром, родственниками, друзьями, иногда коллегами.
Быть постоянно бдительным и внимательным, чтоб не просто блюсти свои пределы, но ещё и координировать их в соответствии с постоянно меняющейся ситуацией сложно. Получается далеко не всегда.
И тогда сопредельность проявляет всю свою зыбкость, затягивая в бездонное пространство контакта с другим, где непонятно, что мое, а что не мое — где его чувства и мои реакции, где его реакции и мои на них реакции, а где мои мотивы и его реакции и вот это вот все. Иногда все смешивается и путается.
«Близость» на фоне этой многогранности кажется плоским измерением. Все, что есть у близости — это сравнительная степень «ближе» — «дальше». У «сопредельности» плоскостей гораздо больше - здесь и интенсивность соприкосновения (так сказать, сила «нажима»), и разные сферы разворачивания этого соприкосновения (романтические отношения, дружеские, сотрудничество), и даже дистанция (вот сюда можно попробовать про близость вставить, если хочется — иногда, понимая свои пределы, я могу выбрать отдалиться немного на время, а потом приблизиться).
И тогда сопредельность проявляет всю свою зыбкость, затягивая в бездонное пространство контакта с другим, где непонятно, что мое, а что не мое — где его чувства и мои реакции, где его реакции и мои на них реакции, а где мои мотивы и его реакции и вот это вот все. Иногда все смешивается и путается.
«Близость» на фоне этой многогранности кажется плоским измерением. Все, что есть у близости — это сравнительная степень «ближе» — «дальше». У «сопредельности» плоскостей гораздо больше - здесь и интенсивность соприкосновения (так сказать, сила «нажима»), и разные сферы разворачивания этого соприкосновения (романтические отношения, дружеские, сотрудничество), и даже дистанция (вот сюда можно попробовать про близость вставить, если хочется — иногда, понимая свои пределы, я могу выбрать отдалиться немного на время, а потом приблизиться).
Зыбкость, как одно из свойств контакта и вообще жизни, мне нравится больше, чем неопределённость. Неопределённость как-то безответственна.
Мне больше нравится слово «непостоянство». «Постоянно помнить о непостоянстве» - вот моя определённость, которой более чем достаточно для всего остального. А зыбкость — это про хрупкость всего того, что я так хочу считать определённым — вот-вот мне показалось, что я определила свои пределы, как эти пределы оказываются песками, в которые проваливаешься и тонешь.
В физической реальности так наверно не получится, но говорят, так и надо делать — перестать сопротивляться. Мне нравится представлять, что эта ситуация с зыбучими песками не безвыходна — вместо того, чтобы всеми силами пытаться удержаться на поверхности и пытаться вылезти, можно дать пескам тебя обнять. Посмотреть, что там. Ведь, в каком-то смысле, это и есть выход за пределы, пускай он и происходит из-за потери их чёткости, — но с чего я взяла, что он происходит из-за потери их чёткости? Может все так и надо? Может так мои пределы растут и расширяются? Может им сначала надо потеряться, чтоб попозже найтись и оформиться? Чтоб потом снова потеряться.
Зыбкая сопредельность — пугающее, рисковое, но завораживающее приключение, решиться на которое сможет лишь смелый и безумный. Но мне нравится такая перспектива.
В физической реальности так наверно не получится, но говорят, так и надо делать — перестать сопротивляться. Мне нравится представлять, что эта ситуация с зыбучими песками не безвыходна — вместо того, чтобы всеми силами пытаться удержаться на поверхности и пытаться вылезти, можно дать пескам тебя обнять. Посмотреть, что там. Ведь, в каком-то смысле, это и есть выход за пределы, пускай он и происходит из-за потери их чёткости, — но с чего я взяла, что он происходит из-за потери их чёткости? Может все так и надо? Может так мои пределы растут и расширяются? Может им сначала надо потеряться, чтоб попозже найтись и оформиться? Чтоб потом снова потеряться.
Зыбкая сопредельность — пугающее, рисковое, но завораживающее приключение, решиться на которое сможет лишь смелый и безумный. Но мне нравится такая перспектива.
Мне больше нравится слово «непостоянство». «Постоянно помнить о непостоянстве» - вот моя определённость, которой более чем достаточно для всего остального. А зыбкость — это про хрупкость всего того, что я так хочу считать определённым — вот-вот мне показалось, что я определила свои пределы, как эти пределы оказываются песками, в которые проваливаешься и тонешь.
В физической реальности так наверно не получится, но говорят, так и надо делать — перестать сопротивляться. Мне нравится представлять, что эта ситуация с зыбучими песками не безвыходна — вместо того, чтобы всеми силами пытаться удержаться на поверхности и пытаться вылезти, можно дать пескам тебя обнять. Посмотреть, что там. Ведь, в каком-то смысле, это и есть выход за пределы, пускай он и происходит из-за потери их чёткости, — но с чего я взяла, что он происходит из-за потери их чёткости? Может все так и надо? Может так мои пределы растут и расширяются? Может им сначала надо потеряться, чтоб попозже найтись и оформиться? Чтоб потом снова потеряться.
Зыбкая сопредельность — пугающее, рисковое, но завораживающее приключение, решиться на которое сможет лишь смелый и безумный. Но мне нравится такая перспектива.
В физической реальности так наверно не получится, но говорят, так и надо делать — перестать сопротивляться. Мне нравится представлять, что эта ситуация с зыбучими песками не безвыходна — вместо того, чтобы всеми силами пытаться удержаться на поверхности и пытаться вылезти, можно дать пескам тебя обнять. Посмотреть, что там. Ведь, в каком-то смысле, это и есть выход за пределы, пускай он и происходит из-за потери их чёткости, — но с чего я взяла, что он происходит из-за потери их чёткости? Может все так и надо? Может так мои пределы растут и расширяются? Может им сначала надо потеряться, чтоб попозже найтись и оформиться? Чтоб потом снова потеряться.
Зыбкая сопредельность — пугающее, рисковое, но завораживающее приключение, решиться на которое сможет лишь смелый и безумный. Но мне нравится такая перспектива.
Настя Гузенко
Автор рубрики «Круги на воде»
Преподаватель практик осознанности, консультант по работе с химической зависимостью и созависимостью, автор текстов о психотерапии, медитации и их взаимовлиянии, автор личного блога в ВКонтакте «Заметки исследователя пустоты сквозь формы».
Читать все статьи
Узнать больше про Настю
Читать все статьи
Узнать больше про Настю
Р.S. Если у вас есть какие-то вопросы или размышления по поводу того, что я пишу, — приглашаю к диалогу.
О том, кто я, о чем и зачем всё это пишу, вы можете ознакомиться в самой первой заметке.
О том, кто я, о чем и зачем всё это пишу, вы можете ознакомиться в самой первой заметке.
Фото Глеб Калинин
