Когда мы что-то изображаем, то это что-то — всегда какой-то объект. Когда мы занимаемся изменением и преобразованием своей фигуры, например, то мы совершаем какие-то манипуляции над телом, как над объектом. Embodiment же о том, что тело такой же объект, как и субъект — оно совершает работу надо самим собой, самотрансформируется. И нет никого отдельного от тела, решающего, что же делать с этим кожаным мешком. Мы — воплощенные по факту рождения, но забывшие об этом. Embodiment — про то, как вспомнить. Как это, если я — тело, проявляющее нечто бесформенное, что зову «собой»?

Такой угол обзора оказался гораздо шире, чем просто внимательное слушание — теперь здесь и внимательное смотрение, созерцание других в их совокупности телесных проявлений, и внимательное ощущение себя в процессе коммуникации. Мы взаимодействуем целиком, всеми своими телами, а не только с помощью речи. И вроде бы это всё такое очевидное, да не так-то просто включать наблюдение за своими телесными проявлениями и телесными проявлениями собеседника, при этом не теряя нить разговора — то есть быть как будто и в теле и в уме одновременно. Здесь требуются действительно «прокачанные» навыки осознанности и развитая внимательность. Однако это супер интересно и открывает целый новый мир объемной коммуникации, включающей и невербальное общение.

Недавно у меня произошел разговор с мамой. История такая: мы живем раздельно, но договорились на выходных позвать родственников в квартиру родителей, чтобы собраться вместе по случаю моего дня рождения. Дань традициям обязывает произвести дома уборку и приготовить много всего вкусного. Мама выбирает продукты, разговариваем о постороннем. Заходит речь про семейный сбор и тут я замечаю интересное. Во-первых, она начинает говорить значительно тише, плечи чуть ссутуливаются, лицо становится грустным и будто уставшим. Я бы не придала этому значение, если бы перемена не была столь яркой — до этого она была активной и включенной. Во-вторых, из такой «позы» она говорит следующее: «Я куплю продукты, а завтра буду прибираться и готовить» (на самом деле она говорит больше, но суть в том, что в каждом предложении было «я делаю что-то одна»). Мне показалось это странным, так как она совершенно четко взяла на себя все обязанности по организации мероприятия, хотя я тоже хотела и предполагала готовить и прибираться.

В этот момент в моей голове что-то щелкнуло — я поняла, откуда у меня такая модель поведения «Я всё сама» и как эта модель проявляется в моем теле. Я увидела себя и было ощущение, что «файлы сошлись» — я копирую поведение родителей в каких-то ситуациях. Это далеко не новость, но здесь я заметила это онлайн и во всех деталях. В моем случае такая модель поведения «Я всё сама» проявляется на почве страха, что я не справлюсь и страха просить о помощи и получить отказ. Телесный паттерн сжатия, уменьшения в размере за счет ссутуливания плеч, понижение громкости голоса — всё это о том, что «я маленькая, даже места мало занимаю». В такие моменты у собеседника может возникнуть диссонанс в ощущениях, так как внешний сигнал о том, что «я маленькая, меня надо пожалеть», а вербально в это время транслируется обратное - «я самостоятельная, я всё сделаю сама».

Что в таком случае делать?

Embodiment-подход очень здорово помогает своими вопросами и техниками. «Как я сейчас?» — спрашиваю себя и понимаю, что чувствую себя слабой и беззащитной в такой позе с опущенной головой и сгорбленной спиной. «Как я хочу быть?» - вопрос, возвращающий мне право выбора. Хочу быть более уравновешенной и уверенной. Расправляю плечи, делаю несколько спокойных вдохов выдохов, чувствую стопы. Такие простые действия, но оказываются очень эффективными в обычных бытовых ситуациях.

Если подобное происходит с кем-то другим, то я предлагаю быть максимально бережными и этичными — мы не просто так используем свои защитные механизмы, мы прикрываем ими свои самые уязвимые и болезненные места. Травмы покинутости и отвержения оставляют свои следы и проявляются в нас через тело, интонации, жесты, даже взгляд. Пытаться что-то объяснять человеку, находящемуся в защитной и инфантильной позиции, в лучшем случае, может быть мало эффективным, а в худшем — травмирует его еще больше. Я за деликатность и бережность, как бы сложно это иногда не давалось.

С объятиями в данном случае надо быть супер осторожными — не для всех это приемлемо или если не уверены, то всегда лучше уточнить, можно ли прикасаться к другому человеку. Я знаю, что обнимать маму сейчас не лучший вариант, поэтому говорю, что тоже хочу поучаствовать в процессе и спрашиваю, позволит ли она мне помочь ей в этом нелегком деле. А еще говорю, что она умница и я ее люблю. В этот момент происходит чудесная трансформация — сначала появляется робкая улыбка, потом шутливое «ну, даже не знаю», а потом расправляются плечи и голос становится громче.

Вся история длилась пару минут. Продлилась бы еще дольше, если бы я вступила в диалог типа «Вот опять ты всё сама да сама» — т.е. если бы я перешла в позицию нападения, почувствовав себя в небезопасном положении. Вполне логичная реакция злиться, когда нами манипулируют. А эта ситуация с мамой как раз про неосознанную манипуляцию — поза просит любви, а содержание речи говорит об автономии. Поэтому в самое первое мгновение я испытала гнев, да. И это нормально. Но дальше удалось ощутить сочувствие, ведь внутри взрослой мамы всё еще сидит маленькая девочка, которая хочет, чтобы ее иногда обнимали и говорили ей, что любят. Мне кажется, что если бы у нас чаще была возможность слышать и видеть друг друга глубже и ближе, то мы бы меньше испытывали дефицит любви и были бы более счастливыми.

Как же прекрасно, что современный мир настолько изобилен и может снабдить нас всеми инструментами и техниками, способными помочь нам любить себя и друг друга лучше и качественнее!